Екатерина II, Германия и немцы - Клаус Шарф

В период сближения России с Австрией, последовавшего после заключения Тешенского мира, нескрываемый «прусский настрой» великого князя Павла Петровича и Марии Федоровны много способствовал усилению отчужденности между Екатериной II и великокняжеским двором. Второй брак Павла быстро утратил для императрицы политическую ценность, более того, он даже угрожал отпугнуть нового потенциального союзника. Этот пример говорит о том, что в XVIII веке брачная политика не имела самостоятельного значения, если она не вела к объединению подвластных территорий, а стало быть, не изменяла соотношения сил[910]. Для Екатерины интересы России не определялись семейной политикой. В идеале последняя должна была ориентироваться на направляющие линии внешней политики, а ее эффективность – выражаться исключительно в воздействии на рост российского влияния в Европе. В случае успеха такая политика способствовала заключению желаемых союзов, помогала сохранить уже существующие, расширить клиентелу и выстроить новые сферы влияния, оживить дипломатическое взаимодействие, измерить и расширить имеющиеся пространства для собственной деятельности и ограничить таковые у других. В век европейского абсолютизма во внешней политике, вслед за военной, «главные действия» начали сводиться к «государственным действиям»[911]. Европейская «семья королей» продолжала существовать в династических связях и дипломатическом церемониале, однако все больше как идеология, скорее менявшая, чем скрывавшая властные интересы крупных монархий.

Именно в конфликте между инерцией, присущей силам вновь завязанных семейных структур, и динамичным интересом к перемене союзника снова прошел проверку талант Екатерины, который в критических ситуациях умел распознать шансы на политическое действие и перехватить инициативу. С помощью каждого из браков Павла императрица рассчитывала обеспечить стабильность союзу с Пруссией, и теперь она должна была признать, что на фоне внезапного поворота во внешнеполитической ориентации когда-то многообещающая в политическом смысле и пышно отпразднованная женитьба наследника на вюртембергской принцессе вдруг оказалась тактическим просчетом. Поскольку к 1780 году Мария Федоровна успела произвести на свет двоих сыновей, на которых императрица возлагала большие надежды, просто так дать обратный ход этому политическому промаху было невозможно. Однако ошибки брачной политики можно было исправить с помощью все той же брачной политики. Уже в 1780 году при встрече в Могилёве Екатерина и Иосиф II разработали ответный ход. Их план предусматривал заключение брака между эрцгерцогом Францем, сыном Леопольда Тосканского и вероятным габсбургским наследником императорского престола, и младшей сестрой Марии Федоровны, принцессой Елизаветой Вюртембергской. Как бы мимоходом мёмпельгардское семейство выдергивали из стабильных отношений с Пруссией. Однако прежде всего великие державы преследовали цель закрепить свой будущий союз, в котором роль связующего звена предназначалась не кому-нибудь, а великокняжеской чете, прямо выражавшей свои симпатии прусскому королю[912]. Императрицу беспокоила еще и мысль о том, что слишком тесная связь с Пруссией приведет к ограничению независимости российских интересов в настоящем и будущем. С другой стороны, трудно найти более красноречивое подтверждение упрочению авторитета российской императрицы в Европе в 1770-е годы: прибывший в белорусский губернский город Могилёв, до 1772 года принадлежавший Речи Посполитой, римский император с ликованием воспринимает перспективу брака мёмпельгардской принцессы с наследником престола – Габсбургом лишь только потому, что избранница – сестра супруги российского престолонаследника.

Подобно Фридриху II, в роли брачного посредника самовольно распоряжавшегося своей клиентелой в пределах империи, увлекшиеся брачными стратегиями Екатерина и Иосиф игнорировали не только интересы Павла Петровича и Марии Федоровны, но и родителей несовершеннолетних жениха и невесты. Им потребовалось немалое упорство, чтобы преодолеть стоявшие на пути этого предприятия препятствия. Несмотря на все обаяние, которым обладал император, петербургскую великокняжескую чету не сразу удалось склонить в пользу этой идеи[913]. В Австрии после смерти Марии Терезии 29 ноября (н. ст.) 1780 года основное сопротивление этому императорскому намерению оказывал брат Иосифа, великий герцог Тосканский Леопольд. Он разделял точку зрения своей матери и придворного общества Вены, не одобрявших союза Австрии с Россией. Однако, опасаясь открытого разрыва с Иосифом, он был вынужден уступить[914].

Не успев еще осознать масштаб сближения двух имперских держав, король Пруссии был напуган известием о попытке обойти его в деле устройства политических браков. С целью воспрепятствовать проекту – по его словам, «никоим образом несовместимому» с его интересами[915] – он пытался убедить родителей Елизаветы в том, что Францу не видать императорской короны, если Иосиф женится еще раз, и напоминал, что принцессе придется перейти в католичество[916]. Однако Екатерине удалось настоять на своем. Напрасным трудом оказались и посреднические усилия, которые по поручению короля предпринял служивший в прусской армии брат великой княгини и принцессы Елизаветы наследный принц Вюртембергский Фридрих Вильгельм Карл[917]. Произошедшая смена союзника поставила и самого принца в затруднительное положение: когда король убедился, что предотвратить брак Елизаветы с представителем дома Габсбургов невозможно, он начал вымещать свою досаду на Фридрихе, приходившемся ему внучатым племянником, в результате чего тот в декабре 1781 года вынужден был оставить прусскую службу. Отношения России и Пруссии к тому времени ухудшились до такой степени, что столь несчастливая отставка послужила Екатерине поводом принять вюртембергского принца на свою службу. В апреле 1782 года она назначила его губернатором русской Финляндии со столицей в Выборге в звании генерал-лейтенанта[918].